Дерево смерти

Все, кто закончил среднюю школу, наверняка помнят строки А.С.Пушкина из стихотворения «Анчар»:

В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной,
Анчар, как грозный часовой,
Стоит — один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей
И корни ядом напоила...

Стихи, безусловно, гениальные. Но если говорить об истине, то против нее классик погрешил. То есть, попался на удочку, доверившись легенде об анчаре (Antiaris toxicaria), как о «дереве смерти». Этим страшным слухам положил начало недобросовестный голландский ботаник Г. Румпф, который в середине семнадцатого века был командирован в Индонезию, чтобы выяснить, из каких растений туземцы добывают яд для стрел. Однако, попав в колонию, ботаник положил с прибором на свое задание и много лет бил баклуши вместо того, чтобы исследовать местную флору. Сведения для отчетов начальству он черпал из баек колонистов, одна из историй и касалась анчара. «Под этим деревом, — писал лукавый Румпф, — не растут ни другие деревья, ни кусты, ни травы — не только под его кроной, но даже на расстоянии брошенного камня: почва там бесплодна, темна и словно обуглена. Ядовитость дерева такова, что садящиеся на его ветви птицы, наглотавшись отравленного воздуха, одурманенные падают на землю и умирают, и их перья устилают почву. Все, чего коснутся его испарения, гибнет, так что все животные его избегают, и птицы стараются не летать над ним. Ни один человек не осмелится приблизиться к нему». Более чудовищного вранья трудно представить, но вот — даже великий Пушкин поверил в жуткую сказку.

Между тем на самом деле все обстоит иначе. С течением времени растение все-таки детально исследовали, и лживые представления о нем развеялись. Это высокое красивое дерево растет на островах Юго-Восточной Азии, достигая в высоту 40 метров. Анчар принадлежит к семейству тутовых, являясь близким родственником шелковицы и тропического фикуса. Первые исследователи, «зомбированные» легендой, были изрядно удивлены, обнаружив в кроне анчара щебечущих птиц. И животные не игнорировали это дерево, и вообще анчар представал воплощением жизни, а не смерти. Что вполне справедливо, ведь там, где дерево (см. заметку Дерево жизни), там — бурлит жизнь.